УКРАЇНСЬКИЙ ФОРУМ КОЛЕКЦІОНЕРІВ

Буквально через секунду после инцидента у штаба герцогиня де Шатобери проснулась от испуга и глянула на часы. Часы показывали 10 вечера. Герцогиня почесала репу и задумалась. В планах на сегодняшнюю ночь у ней был визит к поручику Барышевскому. Поручик уже заступил на дежурство, а, значит, был свободен до самого утра. С герцогиней Барышевский был приветлив, щедр и в любовных делах неутомим до мозолей. То есть, по всем прикидам, ночь для француженки обещала быть превосходной.

Однако вдруг возникло новое обстоятельство. Только что герцогине приснился сон. Длинный и нехороший сон. Будто лежит она, вся такая голая и красивая, у штаба, и её пинает шеф, обзывая плохими словами. Затем к ней подходит Барышевский, берёт на руки, с силой швыряет на землю и тоже начинает пинать. А потом Дон Мигель - ужас ужасный! - выгоняет их обоих на улицу. На вольные хлеба. Представляете? Та об этом даже подумать страшно, а не то, чтобы прочитать или прожить. Нехороший сон. Неправильный. Нельзя так с герцогинями.

Де Шатобери опять почесала репу. В сравнении с её полуголодной родиной гусарский полк был в явном выигрыше по всем показателям, включая красивые апартаменты для дам, отменную еду и свободную от всякой заразы интимную жизнь. Рисковать таким благополучием, тем более ради какого-то там поручика, герцогине не хотелось ну никак.

- Никуда я сегодня не пойду, обойдётся этот Барышевский, - решила девушка, повернулась на бочок и заснула опять.

В новом своём сне она увидела любезного её сердцу капитана Меловского. Меловский в богатой одежде, с двумя пистолетами за кушаком стоял на палубе фрегата. Трюмы корабля были забиты сокровищами, честно отобранными у грабителей коренного населения Америки.

Меловский посмотрел на герцогиню и улыбнулся ей улыбкой благородного человека.

Поручик Барышевский глянул на каминные часы в караулке. Часы показывали 11 ночи.

- Та ну ту герцогиню! - подумал Барышевский. - Ещё и ждать её. Чи не цяця.

Он закончил заряжать картечницу (200 свинцовых шариков с ужасающе огромной площадью поражения), вышел с нею во двор и присел на лавку.

В кубинском небе сияли огромные звёзды, большая луна освещала всю местность полноценным лунным сиянием. Прибрежные воды за умеренную плату (ром, пиво, сухая тарань) охраняли стаи косаток. Взвод караульных торчал у ворот. Еще два рассредоточились по базе в секретах. Отдельная охрана стояла у складов, лазарета, казарм, офицерских домов, библиотеки с театром и так далее.

В такой вот примерно диспозиции находился поручик Барышевский, когда ему под ноги со стены у ворот шлёпнулись пять чуваков сомнительной наружности: черная спецодежда, мечи за спиной, нунчаки и сюрикены в руках.

- Вам чего, огольцы? - спросил у отважной пятёрки Барышевский и наставил на них картечницу. - Берега попутали?

За спиной у чужаков тут же возникли двухметровые фигуры караульных с пудовыми кулаками.

- С линии огня уйдите, балбесы, - рассердился на караульных Барышевский.

Ночные гости оценили ситуацию и резво кинулись наутёк. Караульные рванули вслед за ними. Барышевский аккуратно положил картечницу на лавку.

- Сколько можно повторять одно и то же, - вздохнул он. - Ну, не становитесь вы на линию огня.

- Чего там, поручик? Не спится? - раздался с крыльца штаба голос шефа.

- Так я это, - замялся Барышевский. - На дежурство заступил. На ночное.

- И сразу пятерых диверсантов прозевал, да? - улыбнулся Дон Мигель и налил себе кружку домашнего кваса. - Так дежурить, то лучше дома в Барышевке гусей пасти.

Барышевский грустно улыбнулся. Под Киевом у его семьи была огромная гусиная ферма на полтора миллиона пернатых. По соседству располагались также фермы по выведению индеек, страусов и бегемотов со слонами.

Бегемоты уже в сентябре сбивались в стаи, отправляясь на юг, на вольные хлеба, и лишь в апреле возвращались домой - отдыхать и выводить потомство. Слоны (три стада по 20 голов) на зиму никуда не уходили. Стужу переносили легко, греясь конфискованным на винокурнях и у местных фоповцев алкоголем...

- О! - прервал воспоминания Барышевского шеф. - Ведут голубчиков. Быстро поймали.

И отхлебнул полкружки кваса.