Наш офіцерський клуб (рівно 200 років тому) / 30+

Примерно через час на крыльце штаба показался командир гусарского полка в сопровождении всё той же Марины Адольфовны.

- А чего это у нас тут? - спросил он, увидев украшенный стараниями оранжерейщиц двор. - Кусты красивые, деревья тоже. Это чего у нас?

- Девочки из полковой оранжереи расстарались. Сказали, что им для Дона Мигеля ничего не жалко, - ответила шефу Марина Адольфовна и быстро поправилась. - В смысле не жалко цветов, кустов и деревьев.

- Им и отдаться не жалко, но этого я говорить не буду, - подумала она в дополнение к сказанному.

Про засыпанную ротой Котовского яму её шеф никогда так и не узнал. С одной стороны, это правильно: нечего зря расстраивать командование разными пустяками. С другой - как-то даже и нехорошо. Ибо командир обязан знать всё, что делается у него в полку.

А рота Котовского и оранжерейщицы, сделав своё дело на "пять с плюсом", устроили пикник на берегу морского залива за базой, отмечая свои трудовые подвиги с беззастенчивой храбростью. Гусары дружною толпой, распугивая морскую живность, то и дело бросались в залив, чтобы освежиться. За ними в воду, слегонца жеманясь, заходили барышни, после чего все опять принимались за еду и выпивку.

- А какова же судьба картины Петровича? - спросит автора внимательный к истории мирового искусства читатель, удобно расположившись возле миски с варениками.

Ответ будет следующим. В связи с пропажей картины последняя была снята с торгов. Дон Мигель выплатил безутешному автору шедевра 100 000 червонцев, от чего тот быстро утешился.

Условие у Дона Мигеля было одно: если вдруг шедевр найдётся, то он переходит в собственность командира полка. С таким условием Петрович согласился и, вдохновленный, за три дня нарисовал для шефа еще одну картину. Похожую на предыдущую и тоже очень красивую. Её Дон Мигель - во избежание эксцессов - сразу же отправил в свое имение под Гадячем.

...А Петровичу присвоил звание поручика и перевёл из денщиков в порученцы.

Окрылённая этим Петрович нарисовала шефу новую картину. На ту же тему, что и две предыдущие. Только ещё более красивую. Такую красивую, что даже показать её мы вам не можем (а то сразу подделки пойдут гулять по белу свету). Ну, и место её хранения тоже держится в глубокой тайне.

- Макитренко! - остановил Дон Мигель перелазившего через декоративный тын унтера с огромным мешком с едой и выпивкой в руках. - Где ваша рота?!

- Так это... На учениях... С самого утра, - привычно соврал Макитренко, не моргнув ни глазом, ни ж...пой.

- Орлы! Беги!

- Слушаюсь! - крикнул Макитренко и убежал.

- Рота Котовского, - констатировала Марина Адольфовна. - Учения днём и... и ночью.

И выразительно посмотрела на шефа.

- Не хочу, - подумал Дон Мигель и сделал вид, что не заметил откровенный намёк Марины Адольфовны.

А потом пожалел её, такую красивую, а по личной жизни не вполне устроенную, и ответил: "Да уж..."

А в это самое время в помещении газеты "Гаванский кабальеро" сеньор Козлюк-младший рассказывал главному редактору сеньору Алехандро историю о новом самородке в мире искусства по фамилии Петрович.

Рассказ сеньора Козлюка то и дело прерывался восхищенными криками редактора, хлопаньем пробок, тостами и - параллельно - презрительными ухмылками сеньориты Розалинды и двух её подруг (тоже художниц по жизни, только в другой области). Впрочем бутерброды и прочие закуски девушки делали хорошо, так что претензий к ним ни у главного редактора, ни у Козлюка-младшего не было.

- И тут я, - впаривал Козлюк главреду свои фантазии, - кричу на всю ресторацию: даю за картину 300 000 червонцев!

300 000?!! Сеньор Алехандро открыл рот и на пару мгновений потерял дар речи, а Розалинда с подругами, бросая жадные взгляды на гусара, стали быстро раздеваться...

- Разумеется, лично у меня таких денег нет, - соврал Козлюк после паузы на бутылку вина, - но сам азарт, сеньор Алехандро! сам азарт! это так будоражит!

И выразительно глянул на барышень.

Девки, шепча ругательства, стали быстро одеваться. Впал им тот азарт вместо червонцев...

- Как интересно вы, сеньор Козлюк, рассказываете свои истории, - сказала одна из барышень, натягивая носочек. - Вам бы романы писать. Толстые.

За окном раздался грохот. Это вместе с приставной лестницей ушли вниз две любопытные бабки из дома напротив. На уровне второго этажа редакции "Гаванского кабальеро" они, толкаясь и шипя друг на друга, простояли ровно полторы секунды.

- Что там такое? Гроза приближается? - спросил Козлюк-младший Розалинду (она как раз стояла у окна).

- Нет, сеньор Волдемаро, - ответила Розалинда. - Это две местные сеньоры всякой ерундой занимаются. Скучно им.

И выглянула в распахнутое окно. Две перезревшие гаванские путаны сидели на мостовой и мрачно смотрели друг на дружку. Затем они встали, стряхнули с себя уличный мусор и поковыляли к постоянному месту дислокации - на скамейку возле дома напротив.

- Понятно, - ответил Розалинде Козлюк-младший и снова оприходовал бутылку вина.

- Чёрная икра закончилась, сеньоры, - сообщила одна из подружек Розалинды. - С красной бутерброды делать?

- Красная, так красная. Делайте, - вздохнул редактор "Гаванского кабальеро" сеньор Алехандро, - чего уж теперь.

- Еще есть икра атлантической сельди, - продолжала подружка Розалинды. - Могу с нею...